Станция Вырица - около 50 км от Ленинграда по Витебской железной дороге. 22 июня 1941 года. Биологическая станция Ленинградского пединститута имени Герцена на ст. Вырица, 50 км от Ленинграда. Доцент В. И. Арнольд-Алябьев руководит летней практикой студентов географического факультета.

После известия о гитлеровском вторжении группа быстро уменьшается более чем наполовину: парни поспешили в военкоматы по месту жительства. Евгений Дмитриевич Монюшко некоторое время ещё оставался там, так как числился в штате станции, лаборантом. Да он был ещё школьник: не исполнилось и 16-ти. Но вскоре пришло распоряжение о прекращении практики и закрытии базы.

Всех мобилизовали «на окопы» (копать противотанковый ров близ Кингисеппа). Режим работы - 8 часов копали, затем 4 часа отдых (тут же, на земле), еда (консервы и хлеб), опять 8 часов работы и так далее.

14 июля, в день рождения Евгения, в середине дня, по цепи работающих внезапно передаётся команда: «Срочно всем собираться и уходить к железной дороге».

Двинулись, а навстречу им, от ж/д в противоположную сторону, бежали красноармейцы с винтовками. В небе прошла группа наших самолётов СБ. Один из них, летевший совсем невысоко, вдруг ни с того ни с сего развалился в воздухе, у него отделилось крыло. Самолет и крыло упали и раздался взрыв. Это было одновременно и странно, и страшно.

Паровозы на станции короткими и частыми гудками извещали о воздушной тревоге. Но обошлось: добрались до дома без бомбёжек. Повезло не всем.

Потом выезжали на рытьё окопов уже ближе - в район Стрельны, это совсем близко к городу, а сейчас и вовсе в городской черте.

По ночам дежурили в своей 245-й школе на канале Грибоедова, под руководством немолодого физрука. Изредка начинают появляться одиночные немецкие самолёты. Они не бомбят, но наши зенитчики ведут огонь, и осколки снарядов иногда падают на крышу.

Комсомольцам (хотя Монюшко ещё не был членом ВЛКСМ) было дано задание: обследовать жилые доме. для получения реальной картины наличия свободной или недостаточно заселённой жилплощади, чтобы иметь резерв для переселения из разрушенных при бомбёжках домов.

Некоторые жильцы, боясь «уплотнения», ворчали, пытались представить состояние более тяжёлым, чем на самом деле. Но большинство людей охотно показывали квартиры и прямо говорили о том, сколько человек могут принять в случае необходимости.

В августе в Ленинграде уже на регулярной основе стали рваться сначала артиллерийские снаряды, а потом (с начала сентября) и авиабомбы. Катастрофические последствия имела бомбёжка, которая зажгла Бадаевские склады с запасами продовольствия.

Пожар продолжался всю ночь, и даже на следующий день над этим районом стоял дым, уже значительно поредевший. Горели не только эти склады, но и близлежащие жилые и промышленные кварталы, вплоть до торгового порта.

11 сентября совсем рядом немцы сбросили морскую мину на парашюте. Она попала на набережную канала Грибоедова, в центре полукруглой площади у пересечения канала с Лермонтовским проспектом. Все три здания, выходившие фасадами на эту площадь, были полностью разрушены, а деревянный Могилевский мост через канал получил повреждения и стал доступен только для пешеходов. Позже он был по решению райсовета разобран на дрова.

По сигналу воздушной тревоги движение по улицам прекращалось, милиция и дежурные МПВО загоняли прохожих в убежища, в укрытия, под арки ворот. В октябре бомбёжки были почти каждую ночь, и в отдельные дни воздушная тревога объявлялась10-11 раз.

Перед замой начало заметно сказываться недоедание. Вначале, после введения карточек, нормы были достаточно большие, но постепенно они стали уменьшаться без объявления об этом, просто опустели полки магазинов, и то, что полагалось, негде было получить.

Несмотря на это - одевались потеплее, и дежурили на крышах – для борьбы с зажигательными бомбами. Немцы бросали их сотнями, захватывая сразу большую площадь. Бомбы небольшие, весом 1 кг, цилиндрической формы с тупым концом и небольшим стабилизатором на хвосте. Изготовлены они на горючего металла электрона - сплава магния, алюминия и цинка, и если сработал взрыватель, то бомба сгорает целиком, развивая высокую температуру, при которой плавится железо.

Если не сбросить её пожарными клещами или лопатой вниз - прожжёт железо кровли, устроит пожар на чердаке: загорятся деревянные стропила.

На стенах домов даже после войны можно было видеть следы шрапнели - огонь немцы вели не на разрушение какого-либо объекта, а именно для уничтожения людей на улицах Ленинграда.

Несмотря на все обстрелы, бомбёжки, начавшийся уже голод, праздник Октябрьской Революции не был забыт. Были красные флаги на зданиях, была трансляция выступления товарища Сталина на торжественном собрании в Москве и его речи на Красной площади во время военного парада. И было распоряжение исполкома горсовета о выдаче по 200 граммов вина.

Монюшко получили на семью из четырех человек бутылку массандровского розового муската. В праздничный вечер, собравшись вокруг «буржуйки», которую Евгений сделал сам из остатков кровельного железа, валявшихся на чердаке, устроили торжественный ужин, на котором они с братом впервые в жизни пробовали вино.

Поддерживать с помощью «буржуйки» нормальную температуру в комнате, конечно, не удавалось. Для этого нужно было топить почти непрерывно, а дрова кончились очень быстро. Поэтому огонь поддерживали только во время приготовления пищи. Жгли подобранные на улице обломки досок, щепки, бумагу, потом в ход пошли и книги, и мебель. В том числе старые гнутые «венские» стулья.

Трудности холода и голода усугублялись тем, что зима 1941-42 годов стала рекордно холодной. Морозы стояли крепкие, и за всю зиму не было ни одной, обычной для этих мест оттепели.

Самый голодный период был в январе 1942 года. Хлеб поступал в магазины с большими перебоями, его не хватало, и длинные очереди стояли на морозе, не расходясь даже при близких разрывах снарядов.

Кроме скудных продуктов, получаемых по карточкам, в ход шли различные суррогаты: домашние животные, столярный клей, сыромятная кожа.

⚡«Когда мы вошли в Германию, то что я увидела в квартирах немцев просто не укладывалось в голове!»- откровения связистки РККА

Все мы постепенно слабели, силы уходили. Мало кто знает, но было одно очень эффективное решение советского руководства, которая спасла тысячи жизней!Тяжёлые людские потери заставили организовать на предприятиях специальные пункты помощи наиболее истощенным людям. Эти пункты назывались стационарами.

Конечно, найти дополнительное питание для поступавших туда было почти невозможно. Но зато в помещениях, где они были развернуты, было тепло, там можно было и помыться, и отдохнуть, а главное - питание было хоть и скудным, но регулярным.

А ведь многие погибали именно из-за того, что не могли правильно распределить получаемые продукты на весь срок до следующей выдачи, и съев все в первые же дни, оставались совсем без пищи. Ослабленный организм этого не выдерживал. Поэтому такие стационары реально спасли много человеческих жизней.

Весной возобновились воздушные налеты на город. Мощный налет в апреле. Немцы хотели воспользоваться тем, что корабли на Неве еще не освободились от льда, не имели свободы маневра, и пытались уничтожить флот. Они получили серьёзный отпор зениток с кораблей: потери немецкой авиации за этот день исчислялись десятками машин.

Евгений с братом работали на судостроительном заводе. Но летом медкомиссия признала их инвалидами 3-й группы сроком на 6 месяцев (аналогичное заключения медиков было по всем членам истощённой семьи, и их эвакуировали.

Подкормившись и повзрослев в эвакуации, Евгений Дмитриевич Монюшко (14.07.1925 - 10.06.2018) призвался в Красную Армию, стал артиллеристом, и в 1944-1945 гг. воевал в 9-м артполку 72-й стрелковой дивизии.

С Вами был Владимир, канал «Две Войны». У меня есть